Семейные предания

О французах

О французах

Когда я был маленький, моя бабушка (двоюродная, родная сестра дедушки) рассказывала много разных историй из своего детства и вообще всей тяжелой жизни: Первая Мировая война, революция, раскулачивание. Ее дедушка сам – из крестьян. Служил в армии, вернулся, отстроился, женился. Надо сказать, что служили тогда подолгу, не по два года. Потом Гражданская война, голод следовал за голодом. Страшные репрессии. Великая Отечественная война. И опять голод: и во время, и после.

Иногда она вспоминала и рассказы своих бабушек. Кто-то ей рассказывал об одном из предков – Иване Сусанине. Кто-то – о других событиях. Вот один из таких.

Их деревня или село в 1812 году «попала под француза». Они жили недалеко от Москвы. Как и положено «просвещенным европейцам» французы хулиганили, мародерствовали, оскверняли храмы. Мы же – «варвары», а как еще с можно к варварам относиться? В Москве, в Успенском соборе ими была устроена конюшня, колокольню Ивана Великого пытались взорвать и тд… Многих по подозрению в поджогах или участии в партизанском движении расстреливали.

Вот и в избу моего прапрапрапрадедушки ввалился один из «несущих свет» французов. Трудно им приходилось. Французов имею ввиду и «дванадесять языков», пришедших с ними. На улице уже стояла зима. Вероятно, был мороз. Скорее всего, это было уже их бегство. Так вот. Завалился он в избу и прямиком – в печь. Они уже знали, что русские готовят и, порой, хранят приготовленную еду в печи. Поэтому и этот перво-наперво бросился в жерло печи. А в это время моя прапрапрабабушка как раз на этой самой печи и лежала, грелась. Ей тогда было совсем немного лет. Маленькая девчушечка. Увидела она этого французика, поняла, что он что-то задумал. Что можно в печке искать, кроме еды? Но еда-то ее, а еще папина, мамина и всех, кто жил вместе с ними. Что ж, надо защищать. Француз – в печку, а она, подвинувших на лежанке к ее краю, стала бить своей детской пяточкой по вражеской спине. Понятно, что это все было как комариные укусы, но все же француз, периодически высовываясь из печки, что-то лопотал ей на своем языке и грозил пальцем. К его чести, кроме конфискации приготовленной еды, он больше ничего плохого не сделал. Убежал. Далеко ли? Это уже неизвестно.

Но вот, кстати, у нас в Очаково есть т.н. «французский курган». Точнее был. До того времени, когда стали строить ТЭЦ-25. После отступления французов из Москвы их много погибало: и от атак нашей армии, и просто замерзали. Местные жители собрали останки умерших врагов и захоронили подальше о села. Теперь это территория ТЭЦ. Вероятно, ничего там не сохранилось. Что ж, «погибе память их с шумом».

Вот так моя прапрапрабабушка, будучи маленькой девочкой, приложила свою руку, точнее ножку, к победе над французами и «дванадесятью языками». 

Протоиерей Димитрий Иванов

Использована картина Иллариона Прянишникова "Отступление французов из России в 1812"