О храме

     Воскресение храма 
   
    
 «Не плоть, а дух растлился в наши дни», – содрогался Ф.И.Тютчев более века назад. Интересно, что сказал бы классик о нашем времени? Однако, всегда, во все времена  были  на земле места, неподвластные духу мира сего, места, где мятущаяся душа человека находила для себя покой...

  В очаковской промышленной зоне, на возвышении, совсем рядом с шумной автомобильной трассой находится этот небольшой  каменный храм. Слева к нему подступают трубы ТЭЦ, справа, чуть в отдалении расположился домостроительный комбинат. Множество каких-то мелких предприятий и стоянок, горы мусора сделали  этот когда-то цветущий садами уголок холодным и непривлекательным местом. Разруха технического прогресса затронула и местное сельское очаковское кладбище - оно было варварски уничтожено. После  перенесения захоронений на другое место здесь, у восточной стороны храма, в беспорядке остались лежать вывороченные ограды, надгробия, кресты. Доживает свой век и местный прудик, когда-то очень оживлявший здешний холмистый ландшафт. Цивилизация как будто шаг за шагом смыкала вокруг храма свое железное кольцо. Но лишь только храм литургически ожил, молитва и труд остановили это мертвящее душу продвижение.
    В 1992 году церковь во имя Святителя Димитрия, митрополита Ростовского, была передана верующим, и вот уже семнадцать с лишним лет она живет и действует. Своими воспоминаниями поделятся непосредственные очевидцы и участники этих событий. Мы постарались по возможности сохранить оригинальный лексический стиль рассказчиков.  
       
  Как все начиналось 

    Антон Купрач, первый староста храма:
   Храм святителя Димитрия Ростовского я знаю давно, с детства, приблизительно с начала семидесятых годов, когда мы сюда бегали еще мальчишками. Тогда он был закрыт. На нем было написано, что это храм святителя Димитрия Ростовского. В то время он был отреставрирован силами государственных реставрационных мастерских. Да, в те далекие годы он был еще в хорошем состоянии: сохранялся старый иконостас, к сожалению, утраченный позже, кладбище было еще не оскверненным, с южной стороны храма стояли старые мраморные очень красивые памятники.  Их потом разворовали. Прошло много лет, и после армии, а это был уже 82-й год, я пришел сюда просто из любопытства и увидел, что храм разрушен, взломаны двери, взломаны ставни, осквернено кладбище. Шли годы, но я продолжал время от времени вспоминать об этом месте. И вот... У меня был друг - Царство ему Небесное, - с которым мы познакомились в Киржачском монастыре. Он занимался вопросом возвращения монастыря Церкви. И он мне сказал: «Если у тебя на примете есть какой-нибудь закрытый храм, то обязательно займись возвращением его Церкви, чтобы сделать его действующим». Зимой  91-го года один из жителей Очаково надоумил меня, как практически можно добиться возвращения храма. Помог своим советом и староста  кунцевской церкви Спаса Нерукотворного Образа,  направив меня к епископу (ныне архиепископу) Истринскому Арсению для получения патриаршего благословения на восстановление очаковского храма. Я пришел к владыке и сказал, что хотелось бы вернуть верующим пребывающий в запустении храм Святителя Димитрия Ростовского, что в Очаково. «Как хорошо, – обрадовался владыка, – а я только недавно там проезжал и подумал: кто-нибудь бы пришел, попросил бы, и с удовольствием мы помогли бы вернуть этот храм». Тогда же написали  прошение Патриарху разрешить провести первое учредительное собрание с тем, чтобы в дальнейшем Святейший назначил настоятеля храма. Благословение было получено, подали соответствующие документы параллельно и в министерство юстиции. 29 июля 1992 года Ю.М.Лужков подписал решение о передаче здания храма новообразованной общине. Настоятель – наш батюшка отец Димитрий – был назначен еще в феврале. Я ждал его с большим  нетерпением, так как был уверен, что, как только появится настоятель, дело  сдвинется с места. Итак, было проведено первое учредительное собрание и создана первая община. Оно проводилось в церкви Святителя Николая в Хамовниках. От настоятеля этого храма отца
   Димитрия Акинфиева тоже была большая поддержка. Позже там мы провели еще одно собрание уже с назначенным настоятелем.
   Конечно, в самом начале никто не верил, что вообще кому-то нужен этот храм, что кто-то  в него будет ходить. Но меня не покидала уверенность, что храм нужен, что народ будет сюда ходить. Но с кем ни поговорю, никто не верит. Говорили: "Никому это сейчас не надо, и что тебе за забота бегать по разным комитетам".
    Конечно, все Богом устрояется, и с помощью Божией находятся такие люди, которые, ничего не жалея, ни на что не оглядываясь, делают все для того, чтобы лампада в храме горела и не гасла.

 

   
   Протоиерей Димитрий Иванов – настоятель храма:
    Впервые, я увидел этот храм, когда однажды ездил на требы. Меня позвали причащать в Кунцево женщину, а следующее причащение должно было быть в Очаково (совершенно тогда незнакомом мне районом). Причастил я женщину в Кунцево, затем разыскал автобус, который едет в Очаково и поехал. Сначала ехал по Аминьевскому шоссе, а потом свернул, как мне тогда показалось, в какие-то трущобы. Все было в каком-то сером тумане, кругом трубы, грязный снег, деревья без листьев, какие-то пустыри, заваленные всяким мусором. И среди всего этого безобразия я увидел небольшой аккуратный храм из красного кирпича, правда, без крыши, на сводах - растительность. И тогда мне пришла мысль: кому-то придется в этой промышленной зоне восстанавливать храм. А затем автобус повез меня дальше, и я забыл про храм. Через какое-то время, месяц или два, мне вручают указ Святейшего Патриарха о назначении настоятелем храма в Очаково. Я сначала никак не мог понять, где в Очаково церковь, а потом пришла мысль: уж не та ли это церковь, которую я видел из автобуса. Тогда я служил в Тропарево. Стал спрашивать, кто из наших прихожан знает, какие храмы есть в Очаково. Нашелся только один человек - звонарь Александр Тихонов (ныне - священник). Он прекрасно знал этот храм. Тогда в первый же день, не имея возможности отправиться самому, я послал двух знакомых ребятишек – Кирилла Журавлева и Сашу Лопину (теперь - инокиня Владимирского монастыря Мария) - съездить посмотреть, что же это за церковь. С ними поехал еще кто-то,  кажется, о. Валерий. Действительно, это оказался тот храм, но близко к нему нельзя было подойти, потому что он был окружен забором и сооружениями реставраторов, которые охранялись великим множеством дворовых собак. Насколько можно, ребята все-таки подошли, посмотрели и, вернувшись, доложили мне. Через несколько дней я  и сам поехал туда с о. Валерием. Но войти в церковь мы не смогли. После встретились со старостой храма Антоном Купрачом, который его и открывал. Поехали к директору ТЭЦ, так как на балансе этого предприятия числился данный храм. И после небольших сложностей нам все-таки разрешили осмотреть его издалека. Потом мы стали приезжать сюда и, не имея возможности войти внутрь, служили молебны на улице.
   
   Протоиерей Валерий Баранов:
    Когда мы узнали, что батюшку назначают в новый храм настоятелем, то поехали с Геной Розановым искать местонахождение церкви. Долго кружили здесь на машине, заезжали в разные тупики, пока наконец не добрались до самого храма. Он стоял в лесах, а вокруг ходили рабочие и строители. Остановившись, мы попробовали узнать обстановку, состояние храма, делая вид, конечно, что мы интересуемся этим не специально. Нам удалось поговорить с начальником реставрационных мастерских Батраковым. И он кое-что рассказал нам о церкви, которую они "реставрируют".
    После, когда мы вернулись и рассказывали обо всем, батюшка спросил: «А крыша-то есть?» «Есть», – ответил я, растерявшись даже как-то. Батюшка же имел в виду железную крышу, а не свод. А ее-то как раз и не было...
   
   Раиса Васильевна Савина – прихожанка:
    Когда я узнала, что о. Димитрия переводят сюда в Очаково, я очень обрадовалась и бегом побежала посмотреть на храм, в каком он состоянии. Вскоре после того батюшка о. Димитрий благословил меня собирать денежки на восстановление, и я ходила по домам, ездила в церковь Николы на Комсомольском проспекте, стояла там. Когда ходила по домам, одни люди давали с радостью, много давали; другие... «Кто тебе разрешил? Кто тебя благословил на это? - спрашивали, - почему ты собираешь? Может ты их себе оставляешь? Может...». Я же отвечала: «Нет, я благодарю Господа Бога, что у меня все есть и я эту копеечку никогда себе не возьму!»
    Помогали мы чем могли: ходили вырубали бурьян, выносили мусор, готовили, убирали. И слава Тебе, Господи, что наш храм сейчас преобразился: такой красивый, такой хороший! Мы со слезами ходим молиться и благодарим Господа Бога за то, что Он послал нам такую благодать!
   
   Ольга Андреевна Федынская – зав. книжным складом:
    Прежде я ходила в храм Михаила Архангела в Тропарево, когда там служил батюшка отец Димитрий. Когда ему дали приход в Очаково, этот храм был "захвачен" мирской организацией.  И хотя храм реставраторы еще не отдали, нужно было позаботится о средствах на будущий ремонт. Батюшка благословил меня в числе прочих собирать деньги на восстановление. Кого-то ставили с кружкой, а кого-то с мешком... Я, например, стояла с мешком. Отношение у людей к собирающим пожертвования на храм, конечно, всегда особое. И было много интересного. Я вела какие-то беседы с людьми, рассказывала им про храм. Стояла с мешком вечером и утром, вечером и утром и наблюдала, какие разные люди шли в храм. Иногда это были бабушки, которые жертвовали мелкие монетки, но часто, а порой приходили так называемые «навороченные», в толстых цепях и жертвовали редко, но помногу. А однажды в храм Архангела Михаила пришел мой брат и увидел меня с мешком. Он был в белых штанах, такой высокий, красивый молодой человек. А я ему говорю: «Дима, слушай, на тебе мешок, постой, а я пойду помажусь. Как раз была всенощная. Он, ничтоже сумняшеся, взял мешок и остался в своих белых штанах у входа просить подаяние на храм. Подошла я к помазанию, а батюшка спрашивает: "А мешок где?»  «Брата поставила...» – отвечаю я виновато. В общем понятно было, что нечего и ответить на это замечание. Потом я вышла и говорю: "Ну ладно, Дим, я помазалась, иди теперь ты помажься".
   
  Открытие храма 

 

   Протоиерей Димитрий Иванов - настоятель храма:
    Итак, еще до открытия мы стали приезжать сюда в Очаково и, не имея возможности войти в храм, служили молебны на улице. Служили у ворот - начиная от праздника Святой Троицы - все лето по субботам. Потом директор реставрационных мастерских разрешил служить молебны не за воротами, а у дверей храма. Это была наша маленькая победа. Через какое-то время в присутствии заместителя директора ТЭЦ нас однажды пустили в храм. Нашему взору предстало зрелище, о котором многие, наверное, расскажут: бочки, растрескавшаяся, большей частью обвалившаяся штукатурка, пробитый пол. Ни окон, ни дверей... Слава Богу, что хотя бы решетки на окнах были, нам это очень помогло. Таким образом, мы уже непосредственно приступили к восстановлению храма. Мы с вдохновением взялись за работу и за один день вынесли все оставленное реставраторами. Но прежде, чем совершить службу, необходимо было подготовить храм. Мы поправляли пол, привозили песок. Помню, как один работник ТЭЦ привез машину песка и требовал за нее довольно внушительную сумму. И когда ему сказали: «Ты разве не видишь, что храм только восстанавливается, зачем же ты требуешь такие деньги, где их взять?!» – он начал сквернословить, ругаться и кричать, что был в каком-то храме и видел, как пожертвования бедных бабушек собирают на золотые блюда. «Не хотите платить, вообще не будем помогать!» – заявил он. Случалось и так... А в основном отношение было доброжелательное, люди радовались.
    Сделали пол, засыпали его песком, уложили на песок плиты, которые сейчас уже лежат на дорожках между цветами. Затем сделали окна из реек и полиэтилена. Приехал благочинный посмотреть, готов ли храм к богослужению. Встал вопрос об иконостасе. Я думал поначалу, что удастся просто повесить занавески, как это бывало в восстанавливающихся храмах, и служить временно с матерчатым иконостасом. Но в связи с появившимися уже обновленцами, которые вообще отказывались от иконостасов, священноначалие относилось к подобной практике строго. Было решено не совершать Божественную Литургию, пока не будет сооружен деревянный иконостас. Также необходимо было изготовить Престол, закупить всю утварь. Но Господь помог. В скором времени мы нашли людей, которые помогли нам финансами. Собственно, мы даже не искали. Одна из наших  прихожанок вспомнила, как один человек жертвовал в некотором храме большие суммы денег, опуская их в кружку. По ее описаниям и я  вспомнил этого человека. И на следующий же день, отправившись в храм, куда ходил этот человек, обратился к нему с просьбой нам помочь.
   Он очень удивился и произнес: «Я подумаю. Где вас найти?» 
   А через какое-то время он приехал и сказал, что готов помогать. Потом оказалось, что накануне нашей встречи этот человек молился Матери Божией, чтобы Она указала ему тех, кому нужно помочь. И с утра, по своему обыкновению, пойдя в храм помолиться, столкнулся там со мной. Таким образом, молитва его была быстро исполнена. Практически весь первый период храма он помогал нам. Его трудами сделано очень и очень многое. Теперь он священник. Служит в Ивановской епархии. Так что это никакой не «новый русский», а обычный человек, зарабатывающий своим трудом. С его помощью и помощью других людей был сооружен иконостас; в Даниловом монастыре сделали Престол и Жертвенник, купили материал для облачения, церковную утварь. После чего, вновь позвав благочинного, с его одобрения и с благословения Святейшего Патриарха отслужили первый в нашем храме молебен. Тогда же Святейший Патриарх подписал для нашего храма антиминс и начались богослужения.
    Знаменательно, что первая служба совершилась на праздник Архангела Михаила. Причем мы специально не подгоняли это событие к празднику, хотя большинство наших прихожан было из Тропарево, да и я сам служил в тропаревском храме Архангела Михаила. Просто так сложилось по Промыслу Божию. С этого дня мы и начали церковную богослужебную евхаристическую жизнь в нашем святом храме. Постепенно сложился свой приход, кто-то уходил, кто-то приходил новый. И с Божией помощью и с помощью людей храм постепенно стал восстанавливаться. Ведь Господь всегда оказывает свою помощь и благословение через людей, которых Сам Господь и посылает для исполнения Своей воли.
    Основной проблемой после открытия храм естественно является финансовая. Несколько человек, взяв в руки наши объявления об открытии церкви, фотографии ее полуразрушенного вида, с готовностью отправились в разные части Москвы и прежде всего в наш район – Очаково – для сбора пожертвований. После первого нашего приходского собрания о. Валерий был назначен казначеем, старостой продолжал оставаться Антон Купрач, на плечи которого легли все труды по открытию храма. Поначалу мы все просто работали физически, просто выносили мусор, выгребали, загребали, откапывали и закапывали...
    Особенно, конечно, нужно почтить память Георгия Васильевича, который как никто другой поначалу помог нам своими трудами, своей хозяйственной сметкой и вниканием в каждую мелочь. Впрочем, для него мелочей не существовало. Он был один из наших первых сторожей, который сторожил храм днем и ночью - дневал и ночевал. Многих людей из тех, кто ныне ходит в наш храм, привлекла доброта Георгия Васильевича.
    Каждый нес свое послушание. Ольга Федынская помогала на клиросе. Раиса Ивановна с самого начала трудилась у нас «за ящиком». Помогали Зинаида Васильевна с мужем Георгием – прихожане Тропаревского храма. По благословению Божию все складывалось удачно.
   
   Протоиерей Валерий Баранов:
    Летом 1992 года начались молебны. Сначала они проходили у ворот, где сейчас новая дорожка. Мы приносили с собой маленький переносной столик и ставили на него водосвятную чашу. На территорию нас не пускали. Батюшку хотя и назначили настоятелем храма, но руководство ТЭЦ не торопилось отдавать церковь. Народу поначалу приходило не много, часть из Тропарево, часть из Очаково и Матвеевки. Потом начались долгие переговоры с ТЭЦ. Приехал как-то заместитель директора по капитальному строительству по фамилии Приблуда, осмотрел брезгливо нас с головы до ног и сказал: «Да, что вы можете сделать здесь?! Вот мы – солидная организация... Мы сможем отреставрировать, у нас деньги есть, у нас все есть. А вы?!»  Но не смотря на его возражения и на возражения начальника реставрационных мастерских, директор ТЭЦ все же пошел нам навстречу. И где-то в конце июля нам разрешили служить молебны уже на территории храма, а в сентябре мы уже смогли войти и внутрь. Опять приехал зам. директора Приблуда, с ним еще кто-то. На этот раз они пообещали убрать из храма бочки. Мы же стали настаивать, что уберем сами, нам не надо помогать. Они с этим согласились. И вот мы за день вынесли весь мусор и из алтаря, и из пристройки, все эти многочисленные бочки, словом, все что там было; и стал храм пустой. После чего решили сделать в алтаре пол. Это была первая моя хозяйственная покупка, как казначея. Мы тогда купили плиты и песок. Сделали пол. А к первой службе мы с Антоном соорудили деревянный настил в алтаре и в трапезной части.
   
    Протодиакон Кирилл Журавлев:
    В храм святителя Димитрия Ростовского я пришел в 1992-ом году, когда нашего батюшку о. Димитрия назначили сюда настоятелем. Это было в марте месяце. А пришли мы сюда летом. Первый молебен был в мае, но я, к сожалению, на нем не присутствовал. Но знаю, что в первый раз на территорию храма никого не пустили. Молебны служили перед воротами прямо возле шоссе. Только потом нам разрешили заходить на территорию и молиться непосредственно перед входом в храм. Повсюду в то время бродили рабочие: каменщики, столяры, плотники. Стройматериалы лежали мертвым грузом или "уходили" на дачи этих же работников.
    Итак, каждую субботу после службы в Тропарево батюшка брал всех желающих – будущих прихожан нашего храма, – и мы приезжали сюда служить молебны; помогали батюшке, а вечером возвращались в Тропарево на всенощную. Помню – нас первый раз пустили в храм... Первый раз просто показали. Там был склад: стояли бочки с красками, растворителями, маслами, словом – полное запустение. Посредине храма на длинном проводке болталась «лампочка Ильича». Тогда Батраков (начальник реставрационных мастерских) все пугал, что с потолка выпадают кирпичи. Но на моей памяти, слава Богу, таких случаев не было. И вот на Почаевскую у нас произошел знаменательный случай. После долгих прений с заместителем директора ТЭЦ по эксплуатации нам все-таки отдали ключи от храма. Небезызвестный наш староста Антон после всех споров пошел к сторожу и забрал у него ключ.
    Помню первую встречу с Антоном... Было это как раз тоже летом: дождик прошел, воздух такой свежий был. Мы приехали с батюшкой и Александрой (ныне - инокиня Мария) к храму. Сидели на лавочке и ждали. Нам сказали, что должен прийти наш будущий староста. Мы с Александрой недоумевали: «Кто же такой будущий староста?» Вроде старостой должен быть Валера (ныне о. Валерий) или во всяком случае кто-нибудь из знаемых нами. И никак не думали, что кто-то другой. Смотрю, подходит представительный молодой человек «дипломатичного» вида с папкой в руке. Взял благословение, поздоровался, говорит: «А это кто? Будущие прихожане?» – «Да, будущие прихожане, клирики церковные». Потом они стали выяснять что-то относительно документов на землеотвод и передачи храма.
    Так вот, после того, как у нас появились ключи, мы установили дежурства и передавали их из рук в руки. И стали по силе возможности приезжать сюда работать. Убирали мусор, завозили песок, ровняли все, трамбовали, выкладывали плитку. Плиткой выложили алтарь и трапезную часть храма, в центральной части - постелили полы. И 18-го сентября вечером, на всенощном бдении на праздник чуда Архистратига Михаила в Хонех, было совершено малое освящение храма, нашим в то время благочинным протоиереем Димитрием Акимфиевым, настоятелем храма святителя Николая в Хамовниках.
   

 

   И к храму собирались люди  

 

Раба Божия М.:
    Я очень долго ждала, когда откроют этот храм. И, когда узнала, что храм открывается, «летела» в, общем-то, сломя голову с пустым бидончиком на молебен за святой водой. Но собаки меня не пустили. Много было собак. Сторож сказал, что никакого молебна тут нет, и я пошла домой. Но все смотрела с балкона, думала: «Интересно, собирается народ около храма или нет?» А после все ходила кустами, украдкой, чтоб у меня дома не знали, а бидончик дома оставила. Смотрю, народ собирается, молебен идет уже. Я подошла и думаю: «Слава Тебе, Господи! Наверное храм откроется». До этого я долго молилась, чтобы открыли наш храм. И вот однажды вижу во сне, что на землю садится облако и гуси-лебеди поднимают меня наверх, над храмом. Я говорю: «Куда это вы меня подымаете?» – «Сейчас, сейчас, – говорят, – мы тебе покажем». И показывают наш домик, которого еще не было, а вокруг вроде асфальтируют трое или четверо рабочих. Кругом ограда. Мне хотелось посмотреть, войти в домик, а мне говорят: «Нет, нет, нет, тебе нельзя сюда, нельзя! Только годика через три войдешь сюда».
   И мне так грустно стало. Я ведь люблю, чтобы все проверить, да как же так меня не пустили?! Увидели гуси-лебеди, что я в домик иду напролом, схватили они меня и унесли обратно домой. Вот такой необычный сон привиделся. И другой сон вспоминаю. Приснился он после того, как я в первый раз пришла сюда к храму, смотрела на него из-за забора и думала: "Мне бы сюда! Это какое же счастье прийти сюда работать во славу Божию, больше ничего в жизни не надо!"  Через какое-то время вижу во сне от моего балкона до алтаря мост. Кругом светятся лампочки, так чисто, хорошо. Смотрю и говорю: «Ой какая прямая дорога». И слышу голос: «Это твоя дорога, не сходи ни направо, и ни налево...»
    Когда стала ходить в храм, старалась, чтобы, мои семейные не знали об этом. Брала с собой халат, в карман маленький топорчик. Много было бурьяна, лопухов, и я рубила их этим топорчиком и складывала кучками. И все мечтала, и рассчитывала, и рисовала в уме, что где будет со временем. Брала с собой украдкой обед и обедала средь лопухов этих. Пообедаю, опять тюкаю своим топорчиком. Потом, через какое-то время Мария Михайловна появилась, но я старалась, чтобы она меня не видела. А она все равно подошла и спрашивает: «Вы тут работаете?» – «Да так... балуюсь», – отвечаю. Потом мы стали ходить вместе, то она обед принесет, то я обед принесу, вместе трапезничаем.
   
   Раб Божий В.:
    Первый раз я появился в храме где-то в ноябре-декабре 92-го года. Уже месяца три, как здесь были постоянные службы. Мы с товарищем собирали духовную литературу, и в храме Архангела Михаила в Тропарево нам посоветовали съездить сюда, в Очаково. После долгих поисков мы все-таки добрались до вновь открывшегося храма святителя Димитрия, митрополита Ростовского. Это было вечером. Нас встретил раб Божий Георгий, Царство ему Небесное. Чувствовалось, что он рад нам. Он очень доброжелательно беседовал с нами, звал приходить еще. И это меня тронуло. Мы пообещали, что придем. А раз пообещали, то и пришли. Думали, что попадем на службу. Но службы опять не было. На сей раз несколько женщин мыли в храме пол. Одна из них - Раиса Васильевна - объяснила нам, когда бывают службы и опять же с любовью звала нас приходить еще. И опять меня это тронуло. После чего я стал ходить сюда на службы. Слава Богу, как-то прилепился к храму. Здесь только-только начиналась приходская жизнь, и я положил себе на сердце приходить почаще, а может быть и помогать. И вот перед Пасхой батюшка попросил всех желающих, у кого есть возможность, прийти убирать территорию. У меня как раз была такая возможность. И когда мы работали здесь на территории, батюшка предложил дежурить раз в неделю по ночам. И вот на светлой седмице во вторник вместо нашего Андрея-просфорника я первый раз ночевал в храме. Антон, староста храма, отдал мне ключ и ушел. Первый раз было холодно и даже как-то страшновато. Мне рассказывали, что на дежурстве Андрея в алтаре ни с того ни с сего упала и разбилась банка. Видимо, крыса зацепила. Еще было ощущение таинственности в ночном храме. Стал дежурить в храме время от времени. А через какое-то совсем непродолжительное время с радостью перешел в храм насовсем. Да и со светского предприятия меня отпустили, можно сказать, беспрепятственно, поскольку я умучил там всех своими проповедями.
   
   Священник Сергий Куликов, бывший алтарник и певчий нашего храма:
    Мне здесь сразу понравилась служба. Попал же сюда, можно сказать, случайно. Однажды ехал мимо, смотрю – храм. Думаю: дай зайду. Народу никого не было. О. Валерий из-под пола вытаскивал какой-то мусор. Я стоял в уголочке, мимо прошел батюшка, спросил: «Вы исповедоваться?» Я говорю: «Нет. Я просто постоять, посмотреть». Сильно удивило, что полностью вычитывают кафизмы, что канон длинный. Понравилось. Все так благочинно. Стал сюда ходить постоянно. Потом уже перешел работать. Для храма основные средства были от продажи книг, и первое время батюшка благословил меня на книжный склад – кладовщиком. О. Валерий в этом тогда принимал непосредственное участие. Книжки в то время расходились хорошо. Новообращенных было много, литературы же мало. И в нашем храме тоже. Вера была еще такая детская что ли. Благочестие в храме процветало; может еще несерьезно, но все-таки... Вспоминаешь это с приятным чувством на душе. Замечательное было время.
   
   Юрий Виноградов – плотник:
    Первый раз я был здесь году в восемьдесят шестом, когда храм был еще разрушенным. Мы с товарищем приходили сюда просто полазить. А после как-то ранней весной, проезжая мимо на 807 автобусе, я снова обратил внимание на этот храм. Мне сказали, что он уже действующий. Стало интересно. В то время я ходил в другой храм. И так сложились обстоятельства, что первый раз я пришел сюда на Троицу, год, к сожалению, не помню, по-моему, девяносто четвертый. Настроение было приподнятое. Все вокруг цвело, зеленело, светило солнце. В храме тоже было очень красиво: устланный травой пол, молодые березки. Сам храм был выбелен и светился от падающих на него солнечных лучей. На меня все это произвело сильное впечатление. Сложно даже передать эти ощущения. Скажем так: мне понравилось. И я стал иногда вечерами после работы сюда захаживать. Понравилось еще и то, что было немного народу, даже на Литургии. Почему-то сильно понравились воскресные вечерние службы с акафистом святителю Димитрию Ростовскому.  Даже стоять было легко. Потом батюшка предложил поработать водителем.
   
   Людмила Сергеевна Полтева:
    Летом 1992-го года на дверях магазинов, на столбах, на автобусных остановках появились объявления: «Приходите на водосвятные молебны, совершаемые около храма, который расположен в бывшем селе Очаково». Я подумала, что надо как-то подготовиться, прежде чем идти. Ну как подготовиться? То есть необходимо что-то узнать о Боге, о молитвах. Поэтому лето и осень 1992-года я сидела дома и готовилась. У моей мамы были верующие подруги, и они дарили нам то иконочки, то молитвословы, то Евангелие. В одном молитвослове было написано об исповеди. И мне захотелось исповедаться и причаститься. Наконец зимой, уже в феврале месяце стала все-таки собираться в храм. Но случилось так, что первый раз на Литургию я попала только 8 марта 1993 года в Прощенное воскресение. Зашла на территорию: справа - красный длинный одноэтажный дом, слева - белоснежный храм. Вижу идет какой-то монах в черном одеянии. Я испугалась и думаю: «Тут еще и монахи живут?! Ну а что, собственно говоря, монахи монахами, а я иду в храм!» И пошла. А когда началась служба, этот «монах» оказался батюшкой этого храма, отцом Димитрием. Я вообще-то в молодости в 60-х годах ходила в церковь и теперь все ожило во мне, все сразу предстало в необычном, праздничном свете. Я не чувствовала своих лет, смотрела на молодежь и радовалась. Для меня открылось что-то светлое, и я тоже почувствовала себя молодой. Так и стала ходить сюда. В это время в храме убиралась Людмила. Потом, чтобы различать нас в разговоре, ее стали звать маленькой Людмилой, а меня просто Людмилой. Она следила за подсвечниками, протирала иконки. И вот как-то она подошла ко мне, дала тряпочку и попросила «обслуживать» подсвечник. Я была на «седьмом небе» от счастья. Радость была неземная! Даже свечи, которые мне давали прихожане, горели каким-то необычным огнем.
    Я не пропускала ни одного богослужения и ходила в храм как на праздник; и все следила за Людмилой, как она благоговейно и с любовью относилась ко всем вещам в храме, как подходила и прикладывалась к иконочкам. Еще мне очень хотелось научиться понимать службу, вовремя перекреститься, вовремя сделать поклон. В храме был молодой человек, звали его Леонидом. И я старалась стать поближе к нему. Он перекрестится, и я перекрещусь, он сделает поклон, я тоже сделаю поклон. И постепенно стала осознавать происходящее. Но после я стала ходить в храм Спаса Нерукотворного образа. В июле месяце у меня умерла мама, и наша прихожанка Софья посоветовала мне заказать сорокоуст в нескольких храмах. Вот я и пошла в храм Спаса Нерукотворного на Рябиновой. Вхожу и не верю своим глазам: за свечным ящиком стоит моя приятельница Галина. Я расплакалась, рассказала ей обо всем, и Галина позвала меня помогать у них в храме. Сорок дней, когда служб у нас не было, я ходила на Рябиновую. Настоятель того храма протоиерей Владимир послал меня к духовному отцу спросить благословения работать у них. Я прибежала такая счастливая и говорю: «Батюшка, о. Димитрий, благословите меня служить Господу!» Он говорит: «Ну что ж, это очень хорошо». Я говорю: «Благословите меня помогать в храме Спаса Нерукотворного образа». Он опечалился, призадумался и говорит: «Если я сейчас Вас отпущу, если другие тоже так же скажут, с кем же я останусь? Ведь один я не восстановлю этот храм». Я  заплакала даже и говорю: «Конечно, батюшка, наша помощь нужна». Так я и осталась в нашем храме.
   
   
  Дело одно, а послушания разные 

 

   Протоиерей Димитрий Иванов:
    С самого начала мы старались, чтобы храм жил своей жизнью, чтобы не было в нем наемников, а чтобы каждый человек дорожил Домом Божиим, своим послушанием, своим трудом здесь, потому что выше, чем храм, на земле ничего нет. И служение Богу – это высшее служение. С самого начала я твердо был убежден, что и на клирос нельзя ставить наемников. Лучше, чтоб это были люди свои. Пусть петь будут хуже, но чтобы обязательно были люди верующие. Естественно, когда таким образом совершается богослужение - это чувствуется... Чувствуется, что люди не случайно собрались вместе, а служат Богу.
   
   Священник Андрей Строгов:
    Когда батюшка записывал мой телефон, то сказал: «Я так пишу: Андрей-просфорник. Будешь просфорником». А я не знал, что значит «просфорник». Потом как-то на службе я стоял недалеко от клироса и подпевал. В это время певчими были Саша Афанасов и Александра, которая сейчас инокиня Мария; она меня позвала помогать. Я пошел на клирос и стал петь первым голосом, потом взял у батюшки благословение. На клиросе тоньше отношения: взгляд, движение, интонация могут вызвать искушения, оголяется все... Ну ничего... пели. Потом ушел с мирской работы. Батюшка благословил учиться славным традициям русской православной школы просфорников. А традиция начиналась с Троице-Сергиевой Лавры. Потом развивалась, совершенствовалась в Свято-Даниловом монастыре и получилась такая Лаврско-Даниловская школа. Лет пять я работал в Даниловской просфорне, потом перешел в просфорню сюда, в храм. Конечно,  тяжело уходить с обжитого места и начинать все с нуля. Там уже  производство налажено, здесь же все только-только начинается. Сначала долго не получалось, но ничего, с Божией помощью, вроде пеку. Конечно, хотелось бы печь больше и качественней. Тогда, может из других храмов станут приезжать покупать; и храму будет польза и мне приятность.
   
   Протодиакон Кирилл Журавлев:
    Прихожу я однажды в храм, а мне говорят: тебе помощника нашли. Я тогда в алтаре помогал. «Какого помощника? Где помощника? Какой такой помощник?» И такая ревность меня одолела: "Как так помощника нашли?! Что такое?! Непорядок. Я один, больше никого не надо!" Показывают мне одного белобрысого парнишку. Я тогда его еще не знал. Ревновать его стал страшно. К тому же приходилось объяснять как что, показывать. А потом все-таки сдружились. И слава Богу! До сих пор дружим. Это Андрей Ширков. Потом он в нашу гимназию перешел. Да и родные его теперь к нам в храм ходят.
   
   Раб Божий В.:
    Привезли нам колокола. Поначалу я смотрел на это дело равнодушно. Ну привезли и привезли, хорошо. Были другие заботы, не до этого. Их подвесили на леса внизу, освятили и стали звонить. Это обстоятельство меня весьма удручило, даже ходить рядом было тяжело. Думалось: когда же наконец все назвонятся и перестанут. Звон был громкий, беспорядочный, резал слух. Я ходил стороной, хо   чтобы сохранить сокровище любви христианской. Это же большая ценность! И многие не из нашего прихода отмечают, что у нас действительно есть община, у нас есть семья. Конечно, многие батюшки занимаются тем, что собирают людей, сплачивают их, но немало зависит еще и от каждого члена прихода, от его отношения к другим.
   В храм меня привлекла любовь к ближнему. Община росла, но это чувство любви не утрачивалось, а все более крепло. Святитель Василий Великий говорил, что многие из нас плачут с плачущими, но не радуются с радующимися. И мне очень отрадно, что у нас в храме радуются с радующимися. Бывают моменты, когда о себе так не радуешься, как о ближнем.
    И наоборот, когда у кого-то печаль, скорбь или болезнь, ближние проявляют действенное участие, помогают, молятся. Отрадно еще и то,   что у нас нет забытых людей. Я всегда хотел работать, да и вообще быть в таком коллективе, где действительно, доброжелательность – норма. Конечно, бывают искушения и довольно много. Бывают и горячие споры. Но тем не менее все-таки мы находимся в Церкви, где люди пытаются исправиться, пытаются стяжать любовь ко Христу и друг к  другу, и, естественно, это отражается на поведении; когда, например, после несогласия с ближним, каждый ищет вину все-таки в себе, а не в ближнем.
    Помню, как-то Великим постом все вместе мы клали опалубку вокруг храма. Это необходимо было сделать незамедлительно, поскольку раствор мог застыть. Шел дождь, было неприятно и холодно, но никто не пытался скрыться, как это обычно бывает на светских предприятиях или в армии, когда кто-нибудь забьется в дальний угол и сделает вид, что очень занят. Здесь действительно было общее дело, общая работа и никто себя не жалел. Вот он характерный пример церковной жизни. И это очень важно.
   
   Священник Сергий Куликов:
    С первых лет всем, кто здесь работал, нравилось то, что здесь, как в семье. Естественно, что у всех есть какие-то свои проблемы. Но все чувствовали, видели эту семейственность. Многое, конечно, зависит от батюшки. И нет никакой направленности особой. Даже на службе батюшке, скажем, нравится лаврское пение, кому-то валаамское, кто-то любит, чтобы так читали, другой – чтобы эдак. Но дело не в этом. В чем-то другом, внутри нас, наверное. Независимо от образа мыслей, даже от воспитания, а вот именно от любви к Богу.
   
   Юрий Виноградов:
    Нравилась мне очень соборность наша. Мы более дружные были, когда узнавали друг друга, а как узнали, стали показывать себя и с нехорошей стороны. Когда в храм пришел, мне батюшка говорил так: «Ты сюда пришел не друзей искать. Будут друзья - хорошо. Не будет, значит не будет». А так... пытаюсь со всеми поддерживать более-менее нормальные отношения, насколько это возможно в силу моего характера. Раньше я шел на работу с радостью, как в семью; больше не на работу, а встретиться со своими хорошими знакомыми. Теперь хожу на работу. Ну а к храму прирос, он мне родной стал. Всегда, если есть возможность, стараюсь все-таки в наш храм прийти. Не знаю почему.
   
   Людмила Сергеевна Полтева:
    Господь послал мне болезнь, во время которой многое передумала, многое поняла, увидела доброту людей. Когда лежала в больнице, не проходило дня, чтобы меня кто-нибудь не навестил. Я всем им очень и очень благодарна. И после, когда два месяца лежала дома, тоже каждое воскресение, каждый день, даже целые дни проводили со мной прихожане, чтобы я не была в одиночестве, чтобы отвлечь меня от болезни. Раньше я почему-то не замечала, что есть такие люди вокруг меня, и только сейчас увидела их доброту. Я всем-всем очень благодарна, хочется и самой любить людей, любить всех, «как самого себя».
   
  Всякое бывало  

 

    Протодиакон Кирилл Журавлев:
     Была у нас Линда, собака такая визгливая. Она могла лаять два часа, три часа, двадцать четыре часа в сутки. Помнится такой случай: шла Литургия, мы с батюшкой стояли в алтаре. Вдруг раздается такой характерный заунывный, до ужаса противный лай: «Вау-вау». Ее загнали в вольер, специально, чтобы не мешала, так она там скулила, выла и лаяла. О. Валерий глянул тогда в ее сторону - она внезапно замолчала. «О, Линда замолчала! Уф-ф-ф. Ну, наконец-то, слава Богу!» Но не прошло и пяти минут, как снова послышался лай. И так до бесконечности, пока мы ее не отдали. 

 


   Раба Божия М.:
    Мне вспоминается, как начились мои сторожевые "подмены". Георгий Васильевич здесь был днем и ночью. И решила я его хоть на денечек подменить. Взяла из дома подушки, одеяла и пошла в храм. Буржуйка топится, я поворачиваюсь, грею бок, а другой бок холодеет. Такой в храме холод был - отойдешь от печки на шаг, а там уже лед. Вот так и грелась всю ночь, только чурки в печку и бросала, чтоб не замерзнуть. Какие там подушки, одеяла! Так и продежурила до утра.
   
   Людмила Сергеевна Полтева:
    Первое время мы жили бедно, даже трапезной у нас не было. Если какой праздник - столы накрывали прямо в храме. Потом появился фургончик, мы его называли "кибиткой". Там сделали трапезную. Воды тоже не было. Мы, как перовская "Тройка", впрягались в телегу, ставили два-три бака и на ТЭЦ - за водой. Была у нас только эта вода с ТЭЦ, да мука. Больше, по-моему, ничего не было. Бывало, из этой муки печешь на воде блины. Дыма - целая кибитка. Испечешь штук шесть, положишь на тарелку, глядь - тарелка уже пустая. Все съели.
     В те времена нам помогали соседи из храма Спаса Нерукотворного. Бывало, пойду туда, а приятельница моя Галина нагрузит полные сумки, с кануна. Или еще из своих запасов дадут - еле несу. А когда к храму подхожу, меня увидят в воротах и бегут радостно навстречу. Первые года два так и коротали.
   
  За пастырем 

 

   Раба Божия М.:
    Я раньше батюшек не видела. И вдруг в черном платье идет человек какой-то. «Наверняка, – думаю, – это какой-то вышестоящий начальник». А Мария Михайловна говорит: «Батюшка идет». Батюшка! Тогда для меня батюшка был как Господь Бог, батюшка для меня был как с небес. В его присутствии я даже речь теряла.
   
   Священник Сергий:
    Первое время батюшка часто выходил на клирос и подпевал. Особенно, когда чувствовал, что хор «влез в дебри» и что-то не то делает. И всегда, когда на клиросе появлялся батюшка, это производило впечатление. Он очень здорово оживлял пение, и сразу хотелось внимать тому, что поешь, сразу как-то привлекала внимание красота, эстетика богослужения.
    Еще удивительно, что батюшка постоянно заботится о нас. Хотя по своему характеру он человек замкнутый, но его забота всегда ощущается теми, кто здесь работает. Молится. Смотрит, кто в каком состоянии находится, причащается человек или не причащается. А с виду и не догадаешься, что он о тебе думает. Он всегда старается привести человека ко Христу, не к себе, а ко Христу. Научить человека обращаться к Богу.
   
   Раб Божий В.:
    Многие пришли к нам в храм или перешли из других приходов именно к батюшке. Многие говорят, что наш батюшка - надежный пастырь, на которого можно опереться. Это все так. Но я бы еще отметил одну характерную черту... Почему у нас в храме такая сорадость и такое сопереживание ближним? Да потому, что он, наш пастырь, действительно искренне сорадуется и сопереживает любому приходящему к нему человеку, заботится. То есть не просто благословляет на что-то, но и помогает, прикладывает усилия, чтобы найти необходимых людей, врачей или еще что-то, чтобы помочь человеку. И поездки по святым местам, и другие общие дела бывают у нас потому, что батюшка поддерживает эту жизнь общины, семейную жизнь, где каждый другому брат. Слава Богу, что у нас есть такой пастырь!
   
   Людмила Сергеевна Полтева:
    Мы очень любим нашего батюшку. Раньше, когда у нас машины не было, батюшка ездил на автобусе: из храма домой, из дома в храм. Он идет до автобуса первый, а мы за ним, как овечки. Тогда через пруд ходили. Я, можно сказать, одна из таких старых, а все молодежь около него была. Смотришь: подходят, ждут, когда батюшка освободится. Потом один подойдет, рассказывает, второй о чем-то с ним беседует, спрашивает. Батюшку мы очень любим, батюшку надо беречь!
  
  
   * * *
      Горят на солнце золотые кресты. Гудит и медленно тухнет последний удар тяжелого колокола. В храме чинно, незаметно тают от пламени свечи, из алтаря доносится возглас любимого батюшки. Все идет своим чередом. Сколько отпущено нам драгоценного времени? Кого еще приведет в этот заново родившийся храм всеблагой Божий Промысел? Сколько ищущих душевной пользы и спасения людей приютят эти белые каменные стены? Дай Бог, чтобы еще не одно поколение называло этот святой храм своим родным домом.

 

 

 

          Былые времена
 Воспоминания Сергея Васильевича Викторова - Потомка протоиерея Валентина Амфитиаторова
           

  В стихах русских поэтов, посвященных описанию окрестностей Москвы, мне пришлось встретить беглое упоминание, что Очаково принадлежало поэту Хераскову - автору известной поэмы "Россиада".
      Первые мои детские воспоминания об Очакове относятся к эпохе Первой общеевропейской войны, так как я вырос, слушая имена полководцев того времени - Брусилова, Алексеева, Рузского, маршала Фоша, генерала Жоффра и других. Вероятно, это были 1915, 1916 годы.

 

      Из разговоров взрослых я помню, что большая часть земель вокруг Очакова принадлежала помещичьей семье Ефремовых, главой ее был Илья Константинович. По внешности это был типичный помещик - высокий, смуглый, представительный старик с длинными седыми бакенбардами. Он имел двух сыновей (Константина и Николая) и дочь Веру. Сыновья его были офицерами в царской армии. После революции они подверглись различным репрессиям и, насколько я слышал, окончили свою жизнь кто в больнице, кто в ссылке. Но это произошло в 30-е годы, а в первые годы после революции Ефремовы довольно долго жили в своей даче,  стоявшей недалеко от опушки Очаковского леса, внутри него.
      Первым настоятелем Очаковского храма, насколько я помню, был протоиерей Алексей Величкин. Это был седобородый старец, очень мягкий, ласковый и добродушный. Он давал моим братьям и мне уроки Закона Божия на дому. Сын отца Алексея, Димитрий Алексеевич, до революции был банковским чиновником. Он женился на Пульхерии Николаевне, урожденной Арцыбашевой. Семья Арцыбашева купила часть земли у Ефремовых. Дочь Димитрия Алексеевича вышла замуж за Константина Ефремова - так, что три семьи: Ефремовы, Арцыбашевы и Величкины оказались тесно переплетенными. Эти семьи и некоторые их знакомые построили себе дачи на  крутом северном берегу маленькой речки Навершки. Возникло нечто вроде небольшого поселка, населенного не крестьянами, а местной мелкой интеллигенцией. Этот поселок стали звать Горкой. В нем построили дом мои родители. А за Навершкой, по ее южному берегу, раскинулось село Очаково. В селе было два храма: более старый, во имя Святой Троицы (говорят, он был переделан из старого помещичьего дома рода Головиных, которые владели селом в давние времена), и новый - во имя святого Димитрия Ростовского. Оба  храма находились на Горке. Вблизи от них была церковно-приходская школа, дом священника, дом псаломщика.
      Привожу ниже перечень священников Очаковского храма.
      1. Отец Алексей Величкин.
      2. Сменивший его протоиерей Василий Богословский. Он пробыл в Очакове долго. Назначен он был в последние годы мировой войны и уехал из Очакова в глубокой старости, в годы коллективизации. Это был добрый, деятельный и всеми уважаемый пастырь.
      3. Отец Илия (фамилии не знаю). Он был очень молод, хорошо и содержательно проповедовал, но многие прихожанки-старушки осуждали его за то, что он не носил бороды и был коротко острижен. Пробыл в Очакове не более года.
      4. Отец Александр Ремизов. Пожилой, видимо, высокообразованный пастырь, но в преклонных годах и очень больной. Пробыл в Очакове не более года.
      5. Иеромонах Елеазар Колодкин (в правильности фамилии я не уверен). Начал служение в Очакове в конце 20-ых годов (в годы коллективизации) и являл собою образец смиренного, кроткого пастыря, был любим и уважаем всеми. Я ему обязан многими советами, касающимися веры и нравственности. Он скончался во время Отечественной войны, когда я был на фронте. В эти же годы был закрыт храм.
      Во все годы, пока храм не был закрыт, при нем состоял псаломщик - Пантелеимон Михайлович Хитров. До революции в церковно-приходской школе преподавала учительница Зинаида Дмитриевна Хотьковская - молодая, очень веселая и любимая детьми. Кто сменил ее позднее, я не знаю.
      Кроме общих престольных и иных праздников, в Очакове особенно чтились икона Божией Матери Донская и икона Божией Матери Толгская. Почитание их было связано с памятью о том, что они в разные годы спасли Очаково от каких-то страшных заразных болезней. Икону Божией Матери Донскую ежегодно приносили в Очаково крестным ходом из Донского монастыря. Это происходило летом, но не в один и тот же день. С колокольни следили за крестным ходом, и когда он появлялся вдалеке, то начинался звон во все колокола. На следующий день икону обносили по дворам села и потом уносили обратно.
      Икона Божией Матери Толгская постоянно была в храме Очакова. В день ее праздника, после торжественного Богослужения, ее обносили по Очакову и соседней деревне Михалково (около железнодорожной станции Востряково). Все это было запрещено в первые годы коллективизации.

  

 

   Рассказы Очаковского старожила
    

 

   Вокруг с. Очакова было много исторических мест. Так, недалеко от села стоял древний каменный крест. Маленький Сережа часто бегал к нему и однажды спросил у своего отца, откуда здесь крест. Отец ответил, что он стоит здесь с незапамятных времен, и никто уже и не знает, и не помнит, по какой причине и кто его поставил. После революции крест исчез.
   Также недалеко от села находился «французский курган». Судя по всему, сейчас это территория ТЭЦ-25. А французским он назван по следующей причине.
   Когда французская армия в 1812 году отступала от Москвы, то она теряла много своих солдат и офицеров – в сражениях с преследующей русской армией, а затем и от морозов. Все тела французов, которые погибли в районе нашего села, были собраны и похоронены в братской могиле, над которой насыпали холм. С тех пор он стал называться «французский курган». В начале ХХ века в речке Навешке, которая и сейчас протекает в овраге под храмом, мальчишки нашли и вытащили французскую пушку.
   До революции село Очаково разделялось на две части: “горка”, где жили, в основном, представители московской интеллигенции, и само село. Жизнь протекала размеренно и спокойно, пока не произошла катастрофа 1917 года.
   Когда в село пришла советская власть, весь уклад жизни переменился. Везде рыскали шайки грабителей-чекистов. Пришли они и в Очаково. Стали обходить дома. Обычно ходили по двое – чекист в кожанке и милиционер. Пришли они в дом Викторовых-Амфитеатровых. По селу уже пошел слух, что идут иконы отбирать.
   Вот входят. Чекист – спросил, есть ли в доме иконы и оружие, окинул дом взглядом и, указав милиционеру на икону «Нечаянной Радости» в серебряном окладе – наследие о. Валентина Амфитеатрова (эту икону о. Валентин забрал из храма св. Константина и Елены в Кремле, где он служил и где она очень почиталась москвичами (храм разрушен в 30-е годы)), приказал на обратном пути забрать. Что делать? Как быть? Большевики пошли в следующие дома, а семья Викторовых-Амфитеатровых стала на молитву. Что-то будет? Уже все знали, что неподчиняющихся расстреливали на месте. Проходит сколько-то времени. Шаги. Дверь открывается, и на пороге стоит милиционер. Все ждут, затаив дыхание. Тут он снимает фуражку, широко крестится перед иконой, кланяется и говорит: «Я скажу своему начальнику, что риза оказалась медной, но вы не подведите меня, спрячьте икону». Все облегченно вздохнули. Милиционер (обычный русский парень) ушел на подмогу своему комиссару-чекисту, а Викторовы, сняв икону, спрятали ее. Через некоторое время они отдали памятную икону одному иеромонаху из Донского монастыря. Теперь она находится в храме Илии Обыденного в Москве. Как уже было сказано, эта икона принадлежала о. Валентину Амфитеатрову, и является чудотворной.
   Храм вскоре закрыли, предварительно изъяв из него все «ценности»: несколько серебряных лампад, чашу, ризы с нескольких икон.
   В годы Великой Отечественной войны или перед ней храм ненадолго открылся, и в то время в нем служил иеромонах Елеазар, а когда храм закрыли, о. Елеазар поселился в доме одной прихожанки, и продолжал еще какое-то время совершать требы. Некоторое время о. Елеазар работал сторожем, охранял колхозные поля за трудодни. Все, что имел, он раздавал, а сам голодал. Однажды ему посоветовали набрать себе на колхозном поле что-нибудь поесть. Он ответил, что нанялся охранять поле, а не воровать с него. Чрез некоторое время он переехал в центр Москвы, где вскоре умер, предположительно, от истощения. Похоронен на одном из старых Московских кладбищ.
   Сама война тоже коснулась села. На село была сброшена одна бомба, которая попала в учительский дом (сейчас это место, где расположена столярная мастерская). От взрыва погибло три человека – красноармеец, дежуривший на колокольне храма, крестьянка, проходившая рядом с храмом, и кузнец, который после закрытия храма жил в бывшей сторожке (сейчас это место цветочной клумбы напротив западных дверей храма).
   Вот это все, что запомнилось из рассказов Сергея Васильевича Викторова. Магнитофонная кассета, где был записан рассказ, к великому сожалению, утеряна.

  

 

 Протоиерей Димитрий Иванов,
   иерей Валерий Баранов